Неточные совпадения
Однако мне всегда было странно: я никогда не делался рабом любимой женщины; напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть, вовсе об этом не стараясь. Отчего это? — оттого ли что я никогда ничем очень не дорожу и что они ежеминутно
боялись выпустить меня из рук? или это — магнетическое влияние сильного организма? или мне просто не удавалось
встретить женщину с упорным характером?
Он до того углубился в себя и уединился от всех, что
боялся даже всякой
встречи, не только
встречи с хозяйкой.
Она всегда протягивала ему свою руку робко, иногда даже не подавала совсем, как бы
боялась, что он оттолкнет ее. Он всегда как бы с отвращением брал ее руку, всегда точно с досадой
встречал ее, иногда упорно молчал во все время ее посещения. Случалось, что она трепетала его и уходила в глубокой скорби. Но теперь их руки не разнимались; он мельком и быстро взглянул на нее, ничего не выговорил и опустил свои глаза в землю. Они были одни, их никто не видел. Конвойный на ту пору отворотился.
Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные
встречи, в порчу, в народные лекарства, в четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если в светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет, если его человеческий глаз увидит; верила, что черт любит быть там, где вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко;
боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными; не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; [Иоанн Предтеча — по преданию, предшественник и провозвестник Иисуса Христа.
Катин заговорил тише, менее оживленно. Климу показалось, что, несмотря на радость, с которой писатель
встретил дядю, он
боится его, как ученик наставника. А сиповатый голос дяди Якова стал сильнее, в словах его явилось обилие рокочущих звуков.
— Никогда не
встречал человека, который так глупо
боится смерти, как моя супруга.
Около дачи было озеро, огромный парк: он
боялся идти туда, чтоб не
встретить Ольгу одну.
С ним можно не согласиться, но сбить его трудно. Свет, опыт, вся жизнь его не дали ему никакого содержания, и оттого он
боится серьезного, как огня. Но тот же опыт, жизнь всегда в куче людей, множество
встреч и способность знакомиться со всеми образовывали ему какой-то очень приятный, мелкий умок, и не знающий его с первого раза даже положится на его совет, суждение, и потом уже, жестоко обманувшись, разглядит, что это за человек.
— И почему ты знаешь, — с каким-то загадочным чувством внятно прибавил он, — почему ты знаешь, не
боялся ли и я, как ты вчера при другом случае, свой «идеал» потерять и, вместо моего пылкого и честного мальчика, негодяя
встретить?
Я так и знал, что он мне ужасно обрадуется, и, клянусь, я даже и без Версилова зашел бы к нему сегодня. Меня только пугала вчера и давеча мысль, что
встречу, пожалуй, как-нибудь Катерину Николаевну; но теперь я уж ничего не
боялся.
— Я даже
боялся этой
встречи, хотя и желал ее…
В маленькой гостиной Привалову показалось хорошо, как в раю. На Надежду Васильевну он
боялся взглянуть, точно от одного этого взгляда могло рассеяться все обаяние этой
встречи.
— Как смеешь ты меня пред ним защищать, — вопила Грушенька, — не из добродетели я чиста была и не потому, что Кузьмы
боялась, а чтобы пред ним гордой быть и чтобы право иметь ему подлеца сказать, когда
встречу. Да неужто ж он с тебя денег не взял?
Он
боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту
встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе хороших знакомых.
Заря сияла на востоке, и золотые ряды облаков, казалось, ожидали солнца, как царедворцы ожидают государя; ясное небо, утренняя свежесть, роса, ветерок и пение птичек наполняли сердце Лизы младенческой веселостию;
боясь какой-нибудь знакомой
встречи, она, казалось, не шла, а летела.
— Пошел бы… да
боюсь… вдруг, как последний раз, помнишь,
встретим Сергиенко… Я уж оделся, выхожу, а он входит. Взял меня за пуговицу и с час что-то рассказывал. Вдруг опять
встретим? А я люблю Сандуны… Только кругом воздух скверный: в сухую погоду — пыль, а когда дождь — изо всех домов выкачивают нечистоты в Неглинку.
Я, разумеется, не
боялся. Наоборот, идя по широким темным улицам и пустырям, я желал какой-нибудь опасной
встречи. Мне так приятно было думать, что Люня еще не спит и, лежа в своей комнате с закрытыми ставнями, думает обо мне с опасением и участием. А я ничего не
боюсь и иду один, с палкой в руке, мимо старых, обросших плющами стен знаменитого дубенского замка. И мне приходила в голову гордая мысль, что я, должно быть, «влюблен».
Галактион дождался сумерок и отправился к Малыгиным. Он ужасно
боялся, чтобы не
встретить кого-нибудь из знакомых, и нарочно обошел самые людные улицы, как вор, который
боится собственной тени.
Встретишь знакомого и
боишься, что вот он скажет тебе то самое, о чем
боишься думать.
Конечно, я знал, что он не прав, но всё же от слов его становилось мне жутко, и я
боялся, что и на Сахалине, пожалуй, я
встречу точно такой же взгляд.
В молодости моей я еще
встречал стариков охотников, которые думали, что глухие тетерева глухи, основываясь на том, что они не
боятся шума и стука, особенно когда токуют.
С появлением баушки Лукерьи все в доме сразу повеселели и только ждали, когда вернется грозный тятенька. Устинья Марковна
боялась, как бы он не проехал ночевать на Фотьянку, но Прокопию по дороге кто-то сказал, что старика видели на золотой фабрике. Родион Потапыч пришел домой только в сумерки. Когда его в дверях
встретила баушка Лукерья, старик все понял.
Баушка Лукерья не задерживала гостя, потому что догадалась, чего он
боится, именно
встречи с Петром Васильичем и Кишкиным. Она проводила его за ворота.
Сознавая всю опасность своего положения, он гордился тем, что ничего не
боится и
встретит неминучую беду с подобающим хладнокровием.
— Да я не этого и
боюсь, Петр Лукич, а как-то это все не то, что я себе воображала, что я думала
встретить дома.
Надо сказать, что, идя в Ямки, Лихонин, кроме денег, захватил с собою револьвер и часто по дороге, на ходу, лазил рукой в карман и ощущал там холодное прикосновение металла. Он ждал оскорбления, насилия и готовился
встретить их надлежащим образом. Но, к его удивлению, все, что он предполагал и чего он
боялся, оказалось трусливым, фантастическим вымыслом. Дело обстояло гораздо проще, скучнее, прозаичнее и в то же время неприятнее.
Павел пришел в свой номер в весьма миротворном расположении духа. Ванька его
встретил также веселый; он очень уж был рад, что они переехали от Макара Григорьева, которого он сразу же стал ненавидеть и
бояться.
Сама же в лавочку на другой день не ходила; сказала, что у меня голова болит; а когда пошла на третий день, то никого не
встретила и ужасно
боялась, так что бегом бежала.
К вечеру явился Николай. Обедали, и за обедом Софья рассказывала, посмеиваясь, как она
встречала и прятала бежавшего из ссылки человека, как
боялась шпионов, видя их во всех людях, и как смешно вел себя этот беглый. В тоне ее было что-то, напоминавшее матери похвальбу рабочего, который хорошо сделал трудную работу и — доволен.
Не прощаясь, не оглядываясь — я кинулся вон из комнаты. Кое-как прикалывая бляху на бегу, через ступени — по запасной лестнице (
боялся — кого-нибудь
встречу в лифте) — выскочил на пустой проспект.
Я всегда
боялся отца, а теперь тем более. Теперь я носил в себе целый мир смутных вопросов и ощущений. Мог ли он понять меня? Мог ли я в чем-либо признаться ему, не изменяя своим друзьям? Я дрожал при мысли, что он узнает когда-либо о моем знакомстве с «дурным обществом», но изменить этому обществу, изменить Валеку и Марусе я был не в состоянии. К тому же здесь было тоже нечто вроде «принципа»: если б я изменил им, нарушив данное слово, то не мог бы при
встрече поднять на них глаз от стыда.
Иногда, если и случался свободный, причем не заполненный час, то Ромашов, томимый скукой и бездельем, точно
боясь самого себя, торопливо бежал в клуб, или к знакомым, или просто на улицу, до
встречи с кем-нибудь из холостых товарищей, что всегда кончалось выпивкой.
Не
боялся он также, что она выскользнет у него из рук; в том городе, где он жил и предполагал кончить свою карьеру, не только человека с живым словом
встретить было невозможно, но даже в хорошей говядине ощущалась скудость великая; следовательно, увлечься или воспламениться было решительно нечем, да притом же на то и ум человеку дан, чтоб бразды правления не отпускать.
Я считал себя вправе быть особенно строгим и даже взыскательным. Я
боялся, чтоб он не предпринял чего-нибудь еще безумнее. Но, к удивлению моему,
встретил необыкновенную твердость...
Иногда он
встречал её в сенях или видел на крыльце зовущей сына. На ходу она почти всегда что-то пела, без слов и не открывая губ, брови её чуть-чуть вздрагивали, а ноздри прямого, крупного носа чуть-чуть раздувались. Лицо её часто казалось задорным и как-то не шло к её крупной, стройной и сильной фигуре. Было заметно, что холода она не
боится, ожидая сына, подолгу стоит на морозе в одной кофте, щёки её краснеют, волосы покрываются инеем, а она не вздрагивает и не ёжится.
Во весь этот день Дуня не сказала единого слова. Она как словно избегала даже
встречи с Анной. Горе делает недоверчивым: она
боялась упреков рассерженной старухи. Но как только старушка заснула и мрачная ночь окутала избы и площадку, Дуня взяла на руки сына, украдкою вышла из избы, пробралась в огород и там уже дала полную волю своему отчаянию. В эту ночь на голову и лицо младенца, который спокойно почивал на руках ее, упала не одна горькая слеза…
Он
боялся, что отец при первой же
встрече скажет Юлии какую-нибудь грубость.
В последнее время мы виделись очень редко. С ним сделалось что-то странное: не сказывается дома и сам никуда не выходит, смотрит угрюмо, молчит, не то что
боится, а словно места себе не находит. Нынче, впрочем, это явление довольно обыкновенное. На каждом шагу мы
встречаем людей, которых всегда знали разговаривающими и которые вдруг получили"молчальный дар". Ходят вялые, унылые, словно необыкновенные сны наяву видят. И никому этих сновидений не поверяют, а молчат, молчат, молчат.
— Эхма! — презрительно воскликнул Лунёв. — Шестнадцать лет тебе, а всё ты ещё младенчик. Как это я ничего не
боюсь, а? Хоть чёрта
встречу — не охну!
Незнамов. Нет, говори, говори! Мне нужно знать все. От этого зависит… Не поймешь ты, вот чего я
боюсь. Ведь я круглый сирота, брошенный в омут бессердечных людей, которые грызутся из-за куска хлеба, за рубль продают друг друга; и вдруг я
встречаю участие, ласку — и от кого же? От женщины, которой слава гремит, с которой всякий считает за счастие хоть поговорить! Поверишь ли ты, поверишь ли, я вчера в первый раз в жизни видел ласку матери!
Сами гризеты чаще всего начинают
бояться таких господ, избегают с ними
встречи и дают им разные ядовитые клички; но выжить строптивого жильца «из коридора» гризеты никак не сумеют.
Демидов был чрезвычайно суеверен: у него были счастливые и несчастные дни; он
боялся трех свечей, креста,
встречи с духовными и имел многие другие глупые предрассудки.
— Да ему там только и весело, где свистят пули, — перервал старый ротмистр. — Всякой раз его
встречают и провожают с пальбою; а он все-таки целехонек. Ну, правду он говорит, что его и смерть
боится.
По-видимому, она ждала, что ее
встретят, и оглядывалась по сторонам. Поезд таял в темноте, красная звездочка в конце его становилась все меньше. Кругом было пусто. А я сидел в глубине беседки,
боясь пошевелиться.
Но когда дело дошло до человеческих трупов, то я решительно бросил анатомию, потому что
боялся мертвецов, но не так думали мои товарищи, горячо хлопотавшие по всему городу об отыскании трупа, и когда он нашелся и был принесен в анатомическую залу, — они
встретили его с радостным торжеством; на некоторых из них я долго потом не мог смотреть без отвращения.
Больше всего
боялся он
встречи с каменецкими мужиками и на одного наткнулся-таки, но тот поглядел равнодушно и, не признав, пошел дальше: меняла Жегулева и одежда его, и смолянистая отросшая бородка.
— Э, полно! Обыкновенная содержанка, развратная и пошлая. Послушай, Александр Давидыч, когда ты
встречаешь простую бабу, которая не живет с мужем, ничего не делает и только хи-хи да ха-ха, ты говоришь ей: ступай работать. Почему же ты тут робеешь и
боишься говорить правду? Потому только, что Надежда Федоровна живет на содержании не у матроса, а у чиновника?
Народ, столпившийся перед монастырем, был из ближней деревни, лежащей под горой; беспрестанно приходили новые помощники, беспрестанно частные возгласы сливались более и более в один общий гул, в один продолжительный, величественный рев, подобный беспрерывному грому в душную летнюю ночь… картина была ужасная, отвратительная… но взор хладнокровного наблюдателя мог бы ею насытиться вполне; тут он понял бы, что такое народ: камень, висящий на полугоре, который может быть сдвинут усилием ребенка, не несмотря на то сокрушает все, что ни
встретит в своем безотчетном стремлении… тут он увидал бы, как мелкие самолюбивые страсти получают вес и силу оттого, что становятся общими; как народ, невежественный и не чувствующий себя, хочет увериться в истине своей минутной, поддельной власти, угрожая всему, что прежде он уважал или чего
боялся, подобно ребенку, который говорит неблагопристойности, желая доказать этим, что он взрослый мужчина!
— Чего вы
боитесь? Зачем вы бросили мою руку? — сказала она, подавая мне ее опять. — Ну, что же? мы
встретим его вместе. Я хочу, чтоб он видел, как мы любим друг друга.
Развратничал я уединенно, по ночам, потаенно, боязливо, грязно, со стыдом, не оставлявшим меня в самые омерзительные минуты и даже доходившим в такие минуты до проклятия. Я уж и тогда носил в душе моей подполье.
Боялся я ужасно, чтоб меня как-нибудь не увидали, не
встретили, не узнали. Ходил же я по разным весьма темным местам.